Представления о коллективном будущем, зачастую бывают взаимоисключающими, даже в пределах одной политической общности. Это связано во многом с непониманием или не желанием понимать «то, что есть». При прогнозировании часто берётся желаемая (удобная) модель представлений о человеке и такой же срез его мышления. При этом ситуация, в которой пребывают люди на самом деле, а также сами эти люди в их многообразии, в расчёт могу не браться вовсе. Такая визия реальности фрагментарна, избирательна, шаблонна, но теоретически предсказуема и управляема, а это всегда подкупает. Само проектирование часто происходит исходя из умозрительных взглядов автора на проблему и общность, для которой проект разрабатывается. И исходят в основном из общих представлений о людях, одинаково «истинных» хоть для афганцев, хоть для украинцев. Например, Паулу Фрейре указывал на подобные ошибки:
«Многие политические и образовательные планы провалились,
потому что их авторы составляли их в соответствии со своими
личными взглядами на реальность, ни разу не постаравшись
учесть (разве что в качестве простых объектов своих
собственных действий) людей, находящихся в
этой ситуации, для которых якобы
предназначалась их программа.»
В таких размышлениях часто рождаются проекты в духе: если сравнить корову и дерево, получится что корова — это дерево или наоборот, потому что и то и то «пьёт» воду, растёт и умирает. Ведь правда много «общего»!
«По сути люди хотят быть сытыми, сексуально удовлетворёнными и чувствовать собственную безопасность» — на первый взгляд абсолютно верное утверждение, но потом вы попадаете в монастырь, и абсолютно прочная и грамотно обоснованная конструкция становится не прочной и безграмотной. Но для этого нужно было попасть в монастырь, т.е. начать взаимодействие с определенным, специфическим регионом реальности.
И если на основе такого прогноза основывать регламент, то он будет работать до столкновения со специфической, для тех, кто руководствуется регламентом в работе, ситуацией (для кого-то другого, она может быть вполне обычной). Регламент призван стандартизировать процесс, он не учитывает частные случаи для понимания и оценки которых нужны специальные знания и опыт. Такие знания можно получить только взаимодействуя с определенным «регионом» реальности, по сути, непосредственно пережить, кейсы из которого и подлежат оценки. Т. е. человек без специальных знаний, но вооруженный регламентом может дать прогноз по нестандартному кейсу с вероятностью 50%.
Но от качества таких сравнений, обобщений, прогнозов и регламентов на них основанных зависят действенность принятых решений в реальном мире. С помощью одной из множественных возможных интерпретаций ситуации, не обязательно хоть сколько-то адекватной, принимают решения здесь и сейчас, в текущих условиях. Но, например, стратегия — это не закостенелый набор этапности действий, грубо говоря список дел с очередностью, а способность адаптироваться в изменяющихся условиях с максимальным сохранением своих интересов и их приоритетности.
Даже лучшие прогнозы, стратегии и прочие планы актуальны в определённый промежуток времени, пока основные параметры, используемые при прогнозировании, не поменялись. А так как общность основывается на понимании и интерпретации знания — она динамичная, отсюда прогноз тоже должен быть динамичным и адаптивным.
Как среди множественных интерпретаций появляется доминирующие? Ранее я уже разбирал контроль за последствиями от действий членов общности и постепенно, в следующих колонках, буду переходить к контролю за восприятием. Как из множества интерпретаций начинает доминировать одна, либо несколько.
Бенедикт Андерсон, например, пишет о Китае следующее:
«Меньшинства появляются на экранах в самых ярких традиционных костюмах
и выглядят поистине великолепно. Сами же ханьцы, однако, не могут появиться
в традиционных одеждах, хотя мы знаем по картинам и историческим описаниям,
насколько яркими и прекрасными они действительно были. Так, например,
мужчин показывают одетыми в деловые костюмы от итальянских и
французских модельеров, в которых вообще нет ничего ханьского.
Ханьцы, таким образом, манифестируют себя как будущее,
а меньшинства как прошлое, на живописной картине,
которая крайне политизирована, если, конечно,
это не сделано сознательно. Это прошлое,
видимым знаком которого являются меньшинства,
есть часть большого прошлого, посредством
которого легитимируется территориальная
протяженность Китая.»
В этом примере контроль за восприятием проявляется в выборе «правильной» модели для выстраивания чувства целого: модерный человек одет в костюм и пользуется сотовым телефоном, национальные костюмы — красиво, но это прошлое, обеспечивающее «бесшовную историю», плавный переход. Чувство целого, плотная связь, в том числе эмоциональная, устанавливается, когда индивид, может проаcсоциировать себя с кем-то, не просто сказать «он такой же, как я», а пережить опыт общего (чувство целого) и начать использовать внутреннюю интенцию к дальнейшему развитию и преобразованию себя. Это не единомоментный процесс, он требует значительных усилий в понимании и применении нового знания.
К сожалению, сегодня мы живем в реальности, где долгое, последовательное развитие приносящие осязаемый и достижимый результат — моветон. Предположим, вы стали себя хуже чувствовать и решили подтянуть физическую форму, например начать бегать. У вас есть два пути — разумный и быстрый. Первый вариант выглядит примерно так: начинаете с небольших дистанций, чередуете ходьбу и бег, тренируетесь правильно дышать, следите за пульсом — долгое и скучное, но последовательное занятие, ведущее к развитию. Но кто любит скуку? Надо быстро! Выходите утром на дорогу, бегите изо всех сил и километра через полтора умираете – организм не выдерживает нагрузки. Казалось бы, прописная истина в спорте — ты сначала много и долго тренируешься, чтобы потом тренироваться еще больше и дольше. Только так, иначе травмы и в крайнем случае — смерть. Но при политическом проектировании эту истину стали очень часто не воспринимать всерьёз.
Фотография: инсталляция Ай Вейвея «Мысли иначе» (2015).