Вспомним доказательство бытия Бога из «Прослогиона» Ансельма Кентерберийского:
«Итак, Господи, дающий вере разумение, дай мне,
сколько сам знаешь, чтобы я понял, что Ты есть,
как мы веруем, и то есть, во что мы веруем.
А мы веруем, что Ты есть нечто,
больше чего нельзя ничего себе представить».
Это загадочное id quo maius cogitari nequit… «Maius» это ведь не только «большое», но и «величественное». Бог есть нечто грандиозное. Он есть нечто, не поддающееся познанию разумом или, скорее, самое большее, что разум способен воспринять. Таково мнение теолога Ансельма.
Старый учитель Ансельма, Ланфранк Бекский посоветовал своему ученику подкрепить доказательства бытия Бога словами Писания. Правда, касалось это «Монологиона», а не «Прослогиона», но целиком может быть отнесено и ко второму трактату. Наивному Ланфранку и в голову не приходило, что отсутствие цитирования Священного Писания придает наибольшую силу аргументам Ансельма в пользу существования Бога.
С этой точки зрения писатель Михаил Булгаков выглядит старомодным теологом. Драма «Бег» — вариация на библейские сюжеты. Булгаков предложил собственное доказательство бытия Бога. Набравшись смелости, сформулирую это доказательство вместо Булгакова: Мы веруем в то, что Ты есть нечто, способное уничтожить Левиафана, вобравшего в себя столько зла, больше которого нельзя себе и представить. Осталось лишь понять, в ком из людей сидит Левиафан.
И был человек в Российской империи, звали его генерал Роман Хлудов. И был тот генерал порочен, беззаконен и совершал всякое зло. Если некто совершает столько зла, что содрогаются сами небеса, то избавление от такого человека есть очевидное доказательство бытия Бога.
Вросший в табуретку генерал Хлудов смотрит в пустоту на холодном вокзале. К нему приходят ходоки. Генерал Хлудов решает все вопросы, выбирая на свой вкус из глаголов «накормить» или «повесить». Он есть зло очевидное для всех и для каждого. Доказательством тому служит ответ Хлудова на три вопроса Парамона Корзухина.
Самые смелые, несмотря на угрозу жизни, обличают Хлудова. Сидит себе, а вокруг весят мешки с повешенными. Зверюга! Шакал! Кричит в лицо Хлудова молодая петербургская дама Серафима Корзухина. Серафима права, генерал Хлудов — самый настоящий убийца. Но саму Серафиму по какой-то неведомой причине не повесят.
Второе обличение Хлудова тоже начинается с обращения «шакал». За что ты, Мировой Зверь, порезал солдат на Перекопье? А ты пропадешь, оголтелый Зверь, пропадешь в канаве, говорит вестовой генерала Чарноты Крапилин. Говори, солдат, говори, отвечает ему Хлудов. Вестовой приходит в себя и падает на колени перед генералом. Нет, плохой солдат…Ты хорошо начал, скверно кончил. Крапилину одевают мешок на голову и он уже повешен.
Левиафан сидит в Хлудове. Серафима, Крапилин и, чуть позже, Голубков выводят белого генерала на чистую воду. Но помни, Хлудов, что эти Елифаз, Вилдад и Софар есть ничто. Увидели страшное и испугались.
Высокопреосвященный Африкан и Главнокомандующий Врангель выходят из поезда на железнодорожной станции. Врангель приказывает Африкану молиться и тот взывает. Хлудов язвительно замечает, что Бог Сиваш заморозил, по нему Фрунзе как по паркету прошел. Видно, Бог от нас отступился. — Что вы такое говорите, генерал?!
Теперь мы точно понимаем: естественная или подстроенная смерть генерала Хлудова есть Божие знамение. Не может Бог терпеть на земле такого убийцу, которого и люди еле-то терпят. Зверь морской должен быть повержен. Гибель Левиафана есть самое очевидное доказательство бытия Бога.
Хлудов на поезде спасается от красных в Крым. В холодном вагоне он кутается в серую шинель. Генерал берет в руки Библию, подаренную Африканом. Он просит прочесть есаула Голована, но есаул читать не умеет. Хлудов открывает Библию и читает вслух притчу про слепцов из Мф. 15:14. Говорит Головану: А душа у тебя болит, есаул? Впрочем, теперь не время. Мы оба уходим в небытие.
Генерал во дворце. На генерала Хлудова более некому жаловаться, намекая на Бога, говорит Хлудов доценту Голубкову, ожидающего известия, расстреляна ли Серафима. Сам же доцент Голубков минутами ранее под диктовку начальника контрразведки Тихого написал на Корзухину донос. Правда, у Голубкова были извиняющие его обстоятельства. Тихий угрожал раскаленной иглой под ногти.
Хлудов в Константинополе. Он давно разжалован в солдаты. Он сидел в Чилингисском лагере. Он много болел. Но он хочет вернуться в Советскую Россию, хотя там — гибель.
Чарнота, тоже бывший генерал, тоже разжалован. Это он выхватил Корхзухину из пасти контрразведки. Чарнота спрашивает Хлудова: что, Рома, душа болит, суда просит?
А из мира мертвых в больной мозг Хлудова постоянно возвращается повешенный Крапилин. Реальность и безумие почти соединились. Как-бы-мертвый Крапилин и как-бы-живой Хлудов находятся в тяжелом ветхозаветном диалоге.
Фильм Алова и Наумова исказил до неузнаваемости многих героев драмы «Бег», но сохранил главное — булгаковскую теологию, незамысловатую шифровку, переданную через поколения.
Мы веруем в то, что Ты есть нечто, способное уничтожить Левиафана, вобравшего в себя столько зла, больше которого нельзя себе и представить.
Осталось только понять, не в тебе ли, зритель, сидит Левиафан?
А за генерала Хлудова беспокоиться не надо. У Иова все будет хорошо.
В оформлении использован афиша фильма Александра Алова и Владимира Наумова «Бег» (1970).