Михаил Минаков


1. Мой главный тезис состоит в том, что современная политика, прячущая, но и опирающаяся на некро- и бипополитические основания, является сферой цинического проявления некровласти и биовласти — сферой еще большего экзистенциального ограничения и подрыва аутентичности бытия Дазайн. В своей аргументации в пользу этого тезиса я исхожу из различения политики и власти.

1.1. Следуя Аристотелю [Политика, 1252а, 1], я истолковываю политику как общение (койнония) ради высшего из благ. В этом общении происходит как обмен информацией, так и ряд других актов политического творчества — 1) определение тех, кто входит в политическое сообщество (в публичное дело и тело, в республику-государство) и за кем признается гражданское достоинство; 2) коммуникация как политическая борьба (за определение высшего блага) и дискуссия о приемлемости методов такой борьбы — от аргументированной хабермасовской коммуникативной рациональности до палитры методов холодной и горячей гражданской войны; 3) определение «высшего блага» путем дискурсивной победы одной группы граждан над другими.

1.2. Я понимаю под властью весь набор (часто противоречивых) значений, приписываемых этому понятию в современной политической науке: от (1) способности индивида или группы достигать своих целей в социально-политических отношениях (путем от принуждения и насилия до влияния и авторитета) до (2) способности индивида или группы принудить, убедить или привести добровольно и на основании консенсуса других индивидов или другие группы к подчинению, которое выступает уже не только способом, но и целью власти, и до (3) надиндивидуальной силы подчинения людей принципам, правилам и моделям поведения, зачастую установленных уже ушедшими из жизни группами, либо от имени оторванных от непосредственно данной нам в ощущениях реальности, воображаемыми инстанциями.

1.3. Политика и власть соприсутствуют в политической сфере. Но власть, при этом, имеет гораздо больший ареал присутствия в социальной реальности, она больше и дольше политики.

2. В условиях, когда членам политического сообщества угрожает смерть (по причине ли противостояния с другим политическим сообществом, в связи ли с эпидемией или другой нечеловекотворной напастью), выживание почти консенсусно интерпретируется членами сообщества как «высшее из благ». В этом случае политика становится некрополитикой и биополитикой, а власть — некровластью и биовластью.

2.1. Перерождение политической коммуникации происходит в момент экзистенциальной угрозы членам политического сообщества, в ситуациях агамбеновской «чрезвычайщины» или шмиттовского «проявления суверена». Тайные, в обычных условиях уходящие от фокуса внимания членов политического сообщества аспекты политики в чрезвычайных ситуациях возвращают политику к одновременному главенству некрополитики и биополитики.

2.2.1. Некрополитика — это соглашение, достигнутое в политической коммуникации и приведшей либо к консенсусу, либо к подчинению решению, о том, кто в политическом сообществе оказывается в первом ряду тех, кто имеет больше всего шансов умереть. Пример из настоящего момента: сегодняшние некрополиты — это либо те, кто оказываются в конце очереди на вакцинацию в обществе мирсистемного ядра, либо те, кто принадлежит к массам периферийной страны, либо заключенные в тюрьме, где есть вспышка инфекции. Ахилл Мбембе, автор термина «некрополитика», обратил внимание на древний аспект политики — определять, кто будет под защитой сообщества, а кто станет «расходной жизнью».

2.2.2. Фактически, некрополитика — это обратная сторона понятия «биополитики», сформулированного еще Мишелем Фуко. Биополитика — это набор официально санкционированных, политических практик рационального управления, инструменты которого способствуют контролю над членами политического сообщества без признания за ними гражданского состояния. Биополиты — биологические особи, которым в сфере биополитики отказано в праве быть гражаданами, но в других сферах социальной реальности имеющие это гражданское достоинство.

2.2.3. Некрополиты и биополиты — это либо маргинальные группы членов сообщества (например, военные во время войны или неизлечимо больные, по ряду признаков отнесенные к классу не подлежащих медицинской помощи), либо члены всех групп политического сообщества в пространствах био- и некрополитики (роддомах, больницах, тюрьмах, местах незаконных пыток (днровская тюрьма Изоляция или пыточные Гуантанамо), кладбищенских комбинатах, яслях, средних школах, интернатах и т.п.).

2.3.1. Некровласть — это способность принудить или убедить человека отказаться от жизни и/или содействовать власти в принуждении/убеждении других людей отказываться от жизни (примерами таких людей могут быть военные во время боевых действий, палачи, заплечных дел мастера, или даже служащие военногражданских администраций). Биовласть — способность принудить или убедить человека существовать и отправлять свою жизнедеятельность в интересах власти (например, соблюдать порядок больницы, тюрьмы или школы, или подчиниться мессиджам публичной кампании увеличения населения).

3. В чрезвычайных условиях, политика проявляется как общение о высшем благе, предписывающем конец публично-политического равенства и перехода к управлению живым и мертвым. Некрополитика устанавливает высшим благом убийство или самоубийство членов своего и враждебного сообществ. Биополитика устанавливает высшим благом возвращение гражданина к состоянию подданного, обязанного следовать в своей жизнедеятельности интересам политического сообщества.

Некро- и биополитика — крайне циничные формы власти. Если в дополитических условиях некро- и биоаспекты власти осуществлялись против воли Дазайна, в условиях безразличия к коллективному одобрению, то в условиях политической койнонии, отдельные Дазайны и сообщество Дазайнов, соприсутствующих в общем жизненном мире, вынуждены одобрять и признавать «высшее благо» живого и мертвого — верховенство власти — и публично отказываться от права на экзистенцию.


Видео доклада доступно по ссылке03:50 ).


В оформлении использована картина Гаспара де Краера “Соломонов суд” (1620; источник).