В этом тексте я хотел бы вернуться к главной идее моей недавно опубликованной книги — «В поисках утраченного универсализма» [1]. Ее название не предполагает обретение универсализма, подобно обретенному времени в известном романе Марселя Пруста, потому что речь идет не о времени — оно необратимо, а об утрате доверия к универсалистскому духу целей и принципов, провозглашенных после Второй мировой войны в Уставе Организации Объединенных Наций, а затем — во Всеобщей декларации прав человека.
Можно ли вернуть это доверие в условиях глобального кризиса? И насколько готова ООН противостоять новым угрозам — пандемии и изменению климата? У нас как граждан современного сообщества есть полное право задавать эти вопросы, поскольку под эгидой ООН работают в наши дни тысячи международных не только межправительственных, но и неправительственных гражданских организаций, которые пытаются найти свое место в новую эпоху. Но при этом столкновение гражданского активизма с бюрократическими структурами приводит к тому, что рушится репутация этих институтов, теряют смысл хорошие дела и исчезает мировоззренческая основа гражданской активности — слово «ценности». Оно явно воспринимается сегодня механически, как существующее уже отдельно от человека; то есть, подобно золотому стандарту для конвертируемости валют, определявшему характер рыночных отношений. В то время как характер международных отношений и межкультурных коммуникаций после появления ООН определяла такая ценность как человеческая жизнь.
Почему об этом важно не забывать? — Бывают состояния, которые мы испытываем в юности, не извлекая из них смысл и поэтому считаем, что мир существует сам по себе, а мы, люди, сами по себе. Между тем в человека заложено, несомненно, нечто, незримо связывающее его с миром, некое особое космическое чувство целостности, как раз и указывающее на различие между «золотым стандартом» и ценностью человеческой жизни как неким высшим объектом, которая предполагает более высокое предназначение, чем то, которое мы можем разглядеть в нашей повседневной жизни. Мы редко обращаем внимание на то, что именно этот объект создает своими излучениями этическое поле (не только честности, но и чести, достоинства, справедливости), на моральных линиях которого возникает чувство как разделенная эмоция, случается понимание как живое состояние, появляется доброта, рождающаяся не из биологически неизменной природы человека, справедливость. И эта справедливость должна подтверждаться и устанавливаться всякий раз заново. Не говоря уже о любви и дружбе.
Современная демократия, как и дружба, — я сознательно провожу эту аналогию — особые явления в человеческой жизни. Ведь что такое настоящая дружба? Это «свободный выбор сходной жизни» (Платон), когда люди принимают друг друга такими, какие они есть. С другом можно помолчать, можно разговаривать, можно знать о всех его недостатках, но ты его принимаешь целиком. Как и он тебя. Дружба держится только на этом. А когда начинаются претензии, обиды, вражда — все кончается. И в основе демократии лежит, в сущности, сходная мыслительная структура, она появляется благодаря достижению между людьми компромиссов, доверия, взаимопонимания, солидарности. Человек — эгоистическое существо с животными биологическими потребностями, которые облагораживаются воспитанием и образованием. А демократия (помимо морали) предполагает еще и юридическую защиту нас от наших же эгоизмов, насилия, собственнических инстинктов, страстей. Исторический опыт свидетельствует: законодательство — самый важный инструмент, который позволяет в условиях свободы упорядочивать сферу человеческих отношений в рамках правового государства и гражданского общества.
Власть, вовлекающая в свою орбиту миллионы людей самая сильная и опасная человеческая страсть в современном мире, и ограничить ее невозможно без понимания ценности человеческой жизни как высшего объекта. То есть не в виде просто некоего факта или события, а события второго рождения, которое несводимо, как уже было сказано, к «золотому стандарту», потому что ценностное отношение само по себе — это лишь идеологическая видимость, и ценность эквивалентна нашим желаниям. По поводу которых не случайно задается вопрос: а есть ли в нас деятельная сила и форма на то, чтобы реализовать их?
Реализовать так, чтобы вместо желания или хотения, по выражению философа Мераба Мамардашвили, иметь силу и способность быть участниками гражданского события. А я добавлю — события, которое склонило бы сегодня международную бюрократию обратить внимание на преамбулу Устава ООН, где говорится:
«Мы, народы объединенных наций, преисполненные решимости
избавить грядущие поколения от бедствий войны,
дважды в нашей жизни принесшей человечеству невыразимое горе,
и вновь утвердить веру в основные права человека, в достоинство
и ценность человеческой личности <…> и уважение к обязательствам,
вытекающим из договоров и других источников международного права <…>
и использовать международный аппарат для содействия
экономическому и социальному прогрессу всех народов,
решили объединить наши усилия для достижения этих целей».
За прошедшие десятилетия после создания ООН и провозглашения ее уставных целей в мире многое, как известно, изменилось. Однако сегодня в условиях глобального кризиса три проблемы — пандемия коронавируса, изменение климата и ядерное оружие — вновь возвращают нас к событию 75-летней давности. Поэтому повторю уже заданный вопрос: можно ли в принципе вернуть универсалистский дух Устава ООН? Ведь он появился не на пустом месте, если не забывать о характере международных отношений, который определяла после войны ценность человеческой жизни. Разумеется, эта ценность тоже конвертируема, но конвертируема совсем иначе, чем ценность золота, а именно — во имя самой жизни и права на жизнь и свободу, как свидетельствует об этом европейская история.
Вначале эта конвертация происходит на языке конкретных предписаний и заповедей («не убивай», «не кради», «почитай отца твоего и мать твою», «не делай себе кумира»…), затем на языке рационального законодательства и судопроизводства, когда христианский трехипостасный символ веры (Бог-отец, Бог-сын и Святой дух) находит помимо церковного другое институциональное выражение — в трехчастном разделении властей (законодательная, исполнительная, судебная) и трехчастной структуре судебной системы (прокурор, судья, адвокат). И наконец, на основе универсалистского духа целей и принципов, провозглашенных в международном договоре — Уставе Организации Объединенных Наций. То есть тем самым подтверждается метафизический завет апостола Павла:
«К свободе призваны вы, братия… любо- вью служите друг другу.
Ибо весь закон в одном слове заключается:
„люби ближнего твоего, как самого себя“.
Если же друг друга угрызаете и съедаете,
берегитесь, чтобы вы не были истреблены
друг другом» (Гал. 5, 13–15).
То есть, другими словами, подтверждается, что целью закона является закон, а не диктатура закона. Так как речь здесь идет не о правильном или неправильном конкретном определении и достижении судопроизводством истины, а о законе как воспроизводстве возможности законных состояний в мире. Учитывая, что появлению закона предшествовало распятие Христа, о котором повествуют евангелисты. Лишь после этого понятия свободы и права на жизнь начинают определять развитие европейского общества. Естественно, в разные эпохи по-разному. Если в эпоху, которую можно назвать эпохой универсализма веры, горизонт их восприятия и понимания был задан религией, то есть связью (лат. religo — связывать) человека с Богом, с Церковью как телом Христовым и Евхаристией — литургическим приобщением к любви Божией, выражаемой Жертвой, которую за грехи всех людей принес Иисус Христос (Ин. 15:13), то в эпоху универсализма разума их смысл со временем стал восприниматься в разных странах в зависимости от социально-экономических и политических условий. Но процесс конвертации чувства ценности человеческой жизни в юридические понятия продолжал сохранять при этом свою оздоровляющую силу, так как работал моральный императив, согласно которому, наши поступки нравственны только тогда, когда их мотивы могут быть общечеловеческими нормами, преобразуемыми в нормы права.
Напомню, норма права — это правило поведения в отличие от статьи нормативно-правового (законодательного) акта, являющегося формой выражения суверенной государственной воли. И именно о нормах права, а не только суверенном законодательстве, говорится во Всеобщей декларации прав человека, которая была принята Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 года.
Статья 1 Всеобщей декларации гласит:
«Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах.
Они наделены разумом и совестью и должны поступать
в отношении друг друга в духе братства».
А в преамбуле декларации сказано:
«Принимая во внимание, что народы Объединенных Наций
подтвердили в Уставе свою веру в основные права человека,
в достоинство и ценность человеческой личности […]
Генеральная Ассамблея, провозглашает настоящую
Всеобщую декларацию прав человека в качестве задачи,
к выполнению которой должны стремиться все народы и государства
с тем, чтобы каждый человек и каждый орган общества,
постоянно имея в виду настоящую Декларацию,
стремились путем просвещения и образования содействовать
уважению этих прав и свобод … как среди народов государств-членов Организации,
так и среди народов территорий, находящихся под их юрисдикцией».
В конце XX века, согласно исследованиям Римского клуба, было уже ясно, что будущее человека определяется его способностью обеспечить выполнение условий экологического императива. А эта способность, утверждал в те годы русский физик и математик Никита Моисеев, не может появиться без морального императива. Поскольку, если проблема экологического императива — научная, и именно естественным наукам предстоит установить допустимые границы дозволенного по отношению к природе, то формирование морального императива — задача гуманитарных наук. И этот императив необходимо создавать. Он может родиться только как международный консенсус, опирающийся на выводы и рекомендации наук об обществе и человеке.
Но готовы ли названные науки в наши дни к этой миссии, учитывая безответственность сверхдержав, которые должны быть гарантами глобальной безопасности, но которые не способны договориться между собой? Можно ли предостеречь или оградить каким-то образом мир от власти политических лидеров, которые, с одной стороны, не дают в их странах создавать институты современной демократии, а с другой — разрушают уникальную в мировой истории инфраструктуру международных отношений, сложившуюся на основе Устава ООН и Всеобщей декларации прав человека?
Природа не в состоянии больше терпеть безудержное потребление, гонку вооружений и игнорирование элементарных экологических норм и правил. Поэтому мы как граждане планеты Земля обязаны ей помочь, возрождая дух целей и принципов Устава ООН.
Примечание:
1. Юрий Сенокосов, В поисках утраченного универсализма. О Школе гражданского просвещения. М.: Школа гражданского просвещения, 2020.
Оформление: иллюстрация Гюстава Доре к “Божественной комедии” Данте (1890 ; источник).