Сложнее всего говорить (и писать!) о наиболее простых понятиях, — о тех, которые мы чаще всего используем в повседневной речи, но не осознаем их значимость и влияние на нашу жизнь. Одним из таких простых, но, в то же время, связующих понятий, является время.
Если углубиться в теоретическую часть проблематики времени, можно найти несколько вариаций того, как философы себе его представляют. Каждая из этих концепций влечет за собой целый ряд следствий (в том числе — и в сфере морального) для их философских воззрений в целом, что нельзя оценивать исходя из оптики этических категорий, — это просто закономерность причинно-следственных связей. Другой вопрос, как эти представления потом преобразовывают нашу с вами жизнь, хоть мы этого зачастую и не осознаем.
Как мне кажется, даже классическое деление наук на Naturwissenschaften и Geisteswissenschaften — науки естественные и гуманитарные — предполагает разное понимание времени.
В естественных науках подход, основанный на повторяемости и, как следствие, цикличности времени, дает возможность гарантировать повторяемость и одинаковость опытов во времени. Т.е. некое понимание повторяемости, возвращение к одному и тому же во времени дает некое представление о цикличности времени, и, другими словами, постулирует одинаковый статус таких понятий как прошлое, настоящее и будущее. Можем сформулировать данный тезис даже в таком контексте: результаты опыта не претерпевают изменений во времени, они в любое время одинаковые. Возможность воспроизвести опыт любым участников лаборатории/исследования дает некое подобие объективности знания.
Гуманитарные же науки имеют другое представление о времени: в них время имеет иную направленность, представая в образе стрелы. Для данного понимания времени необходимо включается понятие события. Событие, как и опыт, подразумевает под собой некие основания, но в отличие от контекста естественных наук, эти основания оказываются недостаточными для реализации события, ведь само событие предстает перед нами как сингулярное/уникальное/единичное.
Здесь было бы интересно обратиться к тому, как некоторые традиционные практики, которые несли в себе данную уникальность событий, теряют ее. Такие практики «без событийности» становятся «объективными» — их можно повторить в любой момент времени. Некогда поход в театр или кино были единичными невоспроизводимыми событиями, но эти практики утратили свою сингулярность, когда появилось возможность из записать. Возможность воспроизведения уникальных событий в любое время, позволяет их непосредственным участникам уходить от присутствия в самом событии. Вместо погружения в момент событийности происходит скольжение, что приводит к потере присутствия, непогружённости в ситуацию. Это связано с тем, что момент уникальности самого события оказывается бесповоротно утрачен.
Я не против фиксации событий и не призываю отказаться от новшеств в техническом плане, но мои наблюдения этих процессов в чем-то созвучны мыслям Платона относительно письма, столь вторичного по отношению к живой речи. Текст не может защититься от возражений, как говорил Платон в одном из диалогов. Но, кроме этого, текст не дает переживания глубины присутствия говорящего.
Мераб Маммардашвили уместно подметил, что мы все время не находимся в одном месте, мы как будто разбросаны по разным временам и топосам:
«Помните, Пруст говорил, что ни в какой данный момент мы сами себе не даны
в полноте нашего существа и что реализуемся мы лишь в последовательности,
в разное время реализуя разные части самих себя».
[«Психологическая топология пути». Лекция 15. 11.65.1984].
А сегодняшняя ситуация отсутствия понимания «события» единичного и неповторимого, которое возможно лишь при условии деятельного присутствия в нем, уводит от humanitas к событийности, которая ближе к фактам. Без акта присутствия в моменте невозможно получить то озарение или «Эврику» (приписываемую Архимеду), которые влечет за собой настоящее событие.
Одним из самых радикальных решений этого вопроса было бы перестать пользоваться такими повторами, свести их к минимуму. Нельзя сказать, что это точно решит вопрос с присутствием, — скорее всего, нет. Ведь многие уже насколько привыкли к такой «опции», что это стало привычной практикой в наше время. С другой стороны, можно было бы преобразовать эту практику, чтобы «потребление контента», даже интеллектуального, приобрело статус уникального события.
Единичность/сингулярность впечатлений связана не только с искусством, но и с очень «интимными» ситуациями. Примером события (уникального события) может быть переживание такого чувства как любовь. Мы можем любить разных людей на протяжении всей своей жизни, и эта любовь будет разной. Несмотря на это, мы все равно называем данные переживания любовью. Уже сейчас есть разные классификации любви, но этого их оказывается недостаточно в каждом уникальном опыте данного переживания. Описание таких впечатлений (которые впечатываются, оставляют отпечаток) всегда уникально. Если даже древние греки различали полдюжины пониманий любви, то для нашего времени их должно быть еще больше. Момент впечатлений и переживаний не должен трактоваться как обыденное ощущение, — он необходимо должен соотносится с «Эврикой», как неким открытием, прозрением, что подразумевает под собой понимание его уникальности. Как знаменитое пирожное Мадлен, — одно дело просто вкус этого пирожного, другое дело переход в трансценденцию через него же. Ценностью является не сам вкус, а то, к чему он нас приведет.
В оформлении использовано изображение инсталляции Энтони Громли «Другая сингулярность» (2008; источник).