День завтрашний всё более властно вторгается в нашу нынешнюю повседневность, не так ли? И вот возникает вопрос: что делать тем, кому (как, например, автору этих строк) нынешние проблески «светлого завтра» ― завтра национально-атлантического, а также и дигитально-гибридно-катастрофического ― не очень-то по душе? Тем, кого предвестия грядущего дня скорее гнетут и тревожат?
Предвидимая реакция ― консерватизм, стремление удержать в качестве настоящего то, что по сути своей принадлежит прошлому. В нашей локально-исторической перспективе это означает, попросту говоря, разворот к приснопамятным советским временам, ну а если взглянуть чуть глубже ― отказ от актуальной живой жизни ради дилетантской роли в самодельной постановке по мотивам той великой драмы…
Но ведь меня такая роль совсем не устраивает ― при всём уважении к наследию ушедших поколений и при всём благоговении перед сокровищами человеческой доброты и жертвенности, которые они накопили и сберегли вопреки всем ужасам своей эпохи. Да, времена действительно изменились, жизнь не обманешь ― непредсказуемую, взбалмошную, внезапно настигающую жизнь… Что же остаётся? Повесить свою память и совесть на колышек в прихожей и, проглотив внутреннее сопротивление, отдаться нынешнему Грядущему? Но, опять-таки ― жизнь не обманешь.
А может, подлинный, адекватный ответ на вызов ситуации состоит в том, чтобы просто обрести решимость смотреть дальше вперёд: за горизонт завтрашнего дня, каким бы ни сулил он стать, ― в послезавтра? В то послезавтра, о котором заранее можно, по крайней мере, сказать, что рано или поздно оно непременно наступит ― наступит после завтра, любого завтра ― и при этом будет свободно от свойственных завтрашнему дню как таковому мстительности, ресентимента, жестокости по отношению ко дню предыдущему.
Смогут ли люди в мире, каким он окажется после завтра, всё ещё оставаться людьми, общаться, заново созидать собственную жизнь, искать новое равновесие с природной средой, возрождать духовную ойкумену? Ведь есть вещи, которые всякий раз приходится начинать заново…
Мысль о послезавтрашнем дне, мысль как мост в мир, который грядёт после завтра ― любого, каждого завтра ― такое вот философское призвание…
А что ожидает нас на нашем, уважаемый читатель меня поймёт, пространстве после того, как волна нашего нынешнего Завтра схлынет (а схлынет она непременно)? Хотелось бы надеяться на мирную человеческую жизнь ― действительно мирную, подлинно человеческую. Хотелось бы верить, что жизнь эта будет не только свободнее, но и глубже, осмысленнее, чем сегодня, что превратности времени не сделают нас непоправимо жестокими и глухими друг к другу. Насколько подобные чаяния реальны? Что ждёт нас за горизонтом неотвратимых перемен, там, где возвращается в свои права великая связь времён, опытов, культур? ― Философия как окно в послезавтрашний день.
Фотография – элемент голландской гравюры (1690, автор неизвестен)