Около двух лет тому назад мне довелось побывать на презентации немецкого приложения для смартфонов – аудиотура по революционным местам Майдана. Кто-то из немцев в своем выступлении сказал неслыханную вещь: у представителей как Майдана, так и анти-Майдана были одинаковые ценности. Как я и ожидал, приглашенный на презентацию украинский историк немедленно отреагировал:
«Говорить о том, что ценности были одинаковы, очень неправильно. Люди на Майдане руководствовались ценностями самовыражения, в то время как анти-Майдан – ценностями выживания.»
Этот случай показывает, каким образом в украинском публичном дискурсе используется понятие ценностей. Люди, стремящиеся занять нишу публичных интеллектуалов или, на худой конец, лидеров мнений, любят упоминать ценности – это добавляет аристократического лоска. Но зачастую цель подобных апелляций очень проста – показать, почему «наши» лучше, чем «они». Дальше этого идут очень редко, подразумевая, что, либо все станут такими же как «наши», либо же «наши» будут полноправно управлять людьми с другими ценностями.
«У нас разные ценности» – формула, которой можно, особенно ничего не объясняя, оправдать нежелание сотрудничать, говорить и договариваться.
Это касается не только политики: на тренинге по тайм-менеджменту на моем бывшем месте работы руководителей советовали ставить вопрос:
«Почему человек до сих пор у меня работает, если у нас разные ценности?».
И я слышал истории и о том, как этому совету следовали, увольняя или отказывая в работе именно под предлогом несовпадающих ценностей.
При этом сторонники ценностного подхода как правило не спешат переходить от абстрактного к конкретному. Вопрос, как следует поступать в той или иной ситуации, исходя из провозглашенных ценностей, слишком ограничивает пространство для маневра в непредсказуемой политической ситуации: ведь может же случиться, что и воровство бюджетных денег придется оправдать патриотическими соображениями.
Будучи абстрактными, ценности, как о них обычно говорят в украинской публичной сфере, выполняют роль исключительно воспроизводства идентичности. Рефлексируя о своих ценностях, человек или группа хочет, чтобы ее флаг выше висел и был лучше виден. Именно поэтому, однако, эта рефлексия никогда до поднимется до универсального уровня, всегда оставаясь партикулярной.
У нас очень много «ценностных» людей среди политиков и общественных деятелей. Но при этом остро чувствуется дефицит людей принципиальных.
Если быть «ценностным» означает «что бы я ни делал, я все равно буду своим», то требование быть принципиальным налагает конкретные нравственные ограничения. Например: я не буду воровать. Или же: я не буду оправдывать ограничения свободы. В отличие от ценностей, которые можно интерпретировать по-разному, принципы очень легко нарушить. Именно поэтому любым политикам будет удобнее говорить о ценностях, чем публично декларировать свои принципы.
Принципы, в отличие от ценностей, всем понятны и универсальны, они могут регулировать взаимоотношения между группами, и именно следование принципам свидетельствует о договороспособности. При этом принципы могут основываться и на должным образом отрефлексированных ценностях, при условии, что их носители достаточно последовательны и готовы взять на себя риск конкретных обязательств.
Поэтому, если рассматривать политическую и общественную жизнь не только как непримиримую вражду разных групп, но и как поле для рациональных дискуссий и компромиссов, то место деклараций и рефлексий о ценностях остается в частной жизни. В то же время, общая жизнь регулируется принципами. Именно переводить общий разговор о ценностях в более обязующее обсуждение принципов — задача гражданского общества.