Этот текст — отрывок из новой книги Михаила Минакова.
«Северная Америка, Западная Европа, Восточная Европа и Западная Евразия, а также Китай и еще немало других регионов Земли — это территории состоявшихся разнообразных модерностей. И в каждой стране коррупция пытается по-своему стать невидимой и в то же время быть обнаруженной и преодоленной.
Я считаю, что крайне важно понимать различия структурных свойств коррупции в современных обществах мира, а не концентрировать внимание на опыте Запада как «нормы модерности». Точно так же важно понимать, что коррупция т.н. стран третьего мира и восточноевропейская системная коррупция представляют собой разные дисбалансы модерных незападных культур. В случае «развивающихся стран» коррупция связана с эффектом затянувшегося перехода из традиционного общества к современному. Публичная сфера и ее институты тут постоянно оказываются под конкурирующим давлением модернизации и архаики. Персональные и групповые связи часто оказываются важнее институциональных правил. Тут проблема в том, что никак не установится баланс ни модерного, ни архаического типа. Нет ни Системы, ни полноценной публичности и приватности.
Незападные модерности — это современные культуры, чей опыт постоянно оказывается «недоописанным» из-за западоцентричной оптики общественных наук. Постсоветские и посткоммунистические страны — это страны, где культурные программы модерности были реализованы и доминировали (в том числе в виде тоталитарных систем) в течение нескольких поколений. В результате появились устойчивые позднемодерные общества с не менее устойчивой структурой, которую западоцентричная общественно-научная мысль описывает противоречивым термином «системная коррупция».
В обществах системной коррупции Система и далее пытается колонизировать жизненный мир. Но этот мир в то же время пытается иррационализировать и приватизировать Систему, внедриться в самую ее сердцевину — в эффективность и универсальную нормативность. Если Система уничтожает источники, способные придавать смысл жизни, то жизненный мир отвечает подрывом системной эффективности. Месть, возмездие, взаимная кара, ресентимент оказываются в центре диалектики восточноевропейской современности.
Таким образом, в наших «системно коррумпированных» обществах Дар и все морально-онтологические последствия дарения становятся не просто проблемными. Дар, доброта, прощение оказываются сродни подвигу, наказуемому героическому сверхусилию. В повседневности системных коррупций нормообразующей практикой становится Взятка.
Взятка только кажется исключением из общественного договора нашей современности. Официальное лицо и проситель договариваются упростить решение проблемы просителя при помощи исключительного применения вообще-то общих правил. Улучшить оценку, прорваться на консультацию врача без очереди, получить контракт на строительство дороги вне конкурса, получить разрешение на строительство дома вопреки закону и вкусу — тут везде происходит встреча Системы и жизненного мира в масках чиновника и просителя.
Но под покровом этого маскарада — трагедия аутентичности. Как быть собой человеку, людям, малым и большим группам, если их мир — это мир мщения двух великих сторон человеческого бытия, Духа и Души, ставших воюющими сторонами — Системой и жизненным миром? Политико-онтологической максимой бытийствования и общения становится особый «конфликтный индивидуализм». Одной из важнейших характеристик этой жизненной установки является требование к себе — брать, представление о том, что иметь возможно, только отобрав у Другого/других. Взятка становится криптонравственным императивом…»
Отрывок из: Михаил Минаков, Диалектика современности в Восточной Европе. Киев: Лаурус, 2020, cс. 128–130.