Современные государства представляют собою весьма противоречивые образования. Мишель Фуко в одной из своих лекций [1] даже назвал их демоническими, указав на объединение в них двух способов осуществления власти, воплощенных в отношениях «гражданин-город» и «пастырь-стадо». Первый способ отсылал к античности, с ее выборными органами власти, республиканскими институтами и привлечением граждан к принятию решений, второй — к христианской пастырству, сосредоточенному на вопросах жизни и смерти, здоровья и нужды, послушании и спасении всего человечества. В форме биополитического контроля над жизнью граждан данное объединение заложило основания современного государства, в том или ином сочетании воспроизводясь в на первый взгляд прямо противоположных политических режимах. Возникновение государства всеобщего благосостояния обязано именно сочетанию гражданской и пастырской логик правления.
Наблюдаемый уже несколько десятилетий отход от режима welfare state сопровождается существенными изменениями в осуществлении биополитического контроля и управления населением современных государств. Несколько огрубляя, данные изменения можно обозначить как переход от режима поддержки государством ключевых социальных сфер, оформленных в виде классических дисциплинарных пространств Модерна (больница, школа, армия, тюрьма), к режиму содействия и контроля самообеспечения гражданами социальными благами (знаменитое «дайте им удочку, а не рыбу»). Вместо государственных служб нам теперь приходится иметь дело с множеством (квази)рыночных агентов, призванных стимулировать нашу активность согласно установленным нормам и предписаниям. Предметом заботы и контроля со стороны государства становится не столько жизнь и благополучие индивидов, сколько их действия по поддержанию собственной жизни.
Пандемия COVID-19 оказалась своеобразным «тест-драйвом» для современных государств, обозначив принципиальную проблему подобных социальных режимов — живые существа неотделимы от среды обитания. В создавшихся условиях обеспечение эпидемиологической безопасности востребует весьма специфических мер, что предполагает задействования экспертных знаний и соответствующих служб, но исключает или минимизирует непосредственные взаимодействия граждан. Индивиды не могут противодействовать пандемии самостоятельно, вынуждая действовать государство. За редкими исключениями государства оказались не готовы адекватно противостоять даже этому сравнительно легкому заболеванию. В Украине, например, меры противодействия свелись преимущественно к карантину и самоизоляции.
Несмотря на то что во многих государствах пандемия имела катастрофические последствия, едва ли стоит ожидать радикальный пересмотр политики в сфере здравоохранения, хотя в обеспечении эпидемиологической безопасности вероятны позитивные изменения. Впрочем, в условиях бюджетного дефицита и политики жесткой экономии у правительств не так уж много возможностей для проведения полноценной политики и в данном направлении. Наверное, единственным фактором, способным радикально изменить ситуацию, являются попытка избежать катастрофических экономических издержек, вызванных дезорганизацией социальных служб. Но пока что новации в большей степени касаются технологических средств обеспечения карантина и мониторинга состояния индивидов и публичных пространств. В целом же, современное государство все менее способно к проявлению “пастырской” заботы даже тогда, когда кроме него никто этого сделать не сможет. Более того забота о населении все чаще предстает в виде запретительных мер и ограничения гражданских свобод.
Как выразился недавно главный санитарный врач Украины Виктор Ляшко, «чарівний пендель врятує цей світ, і Україну в тому числі». Ну, в этот раз «пендель» спасет. А в следующий?
Примечания:
1. Лекция «Политика и разум», прочитанная в Стэнфордском университете в октябре 1979 г. (Michel Foucault, Politics, Philosophy, Culture. Interviews and Other Writings, 1977-1984-1990, Routledge, р. 71).
Фотография – “Власть” (из книги М. Минаков “Фотософия”).