Денис Кирюхин

Polis не является безопасным местом для жизни философа, между ними существует конфликт, поскольку, как пишет Ханна Арендт в работе «Философия и политика», рассматривая случай Сократа, философ «владеет истиной». Действительно, polis отличает законная и конкурентная борьба интересов и различных, зачастую плохо совместимых между собой, представлений о благе. Это сфера демократии, где высказываются мнения, так что даже истина, представленная философом согражданам, неизбежно оказывается лишь одним из мнений. Между тем, как справедливо пишет Арендт, «Сократ хотел не играть политическую роль, а создать подходящую полису философию». Иными словами, он на самом деле претендовал на большую компетентность, чем простой гражданин. Такая претензия разрушает демократический принцип равенства мнений, но что до этого философу, который имеет дело с истиной. И неприятие демократии в политическом проекте Платона, с его, как пишет Арендт, «тиранией истины», — лишь логичное развитие этой сократовской позиции. Но неправильно ли будет в таком случае ставить вопрос не о том, безопасен ли polis для философа, как это делает Арендт, а о том, безопасен ли философ для polis`а (демократии)?

Сформированное у греческих философов недоверие к демократии, как следствие противопоставления истины и мнения, в той или иной степени сопровождает всю историю философии. И даже тогда, когда философия обращается к обоснованию и защите демократии, это недоверие зачастую оказывается заметным. Оно отчетливо проявляется в двух подходах, часто встречающихся в теориях демократии.

Первый подход был удачно обозначен Надей Урбинати как «демократический платонизм» или «эпистемическое искажение демократии». Речь идет об ориентации на рационализацию демократического процесса и сведение его в конечном счете к принятию «правильных решений», когда, как следствие, позиция эксперта (и философа) оказывается политически более весомой, чем позиция простого гражданина. При таком подходе демократия выступает как система процедур, направленных на достижение истины, частное мнение гражданина лишается ценности само по себе, как проявление свободы, а рассматривается с точки зрения цели, на достижение которой ориентированы указанные процедуры.

Второй подход предстает в форме этической позиции, апеллирующей к универсальным нормам и идеалам (своеобразное, позволим себе несколько спорное определение, «демократическое кантианство»). И хотя такая позиция направлена на защиту демократических прав и свобод, как это мы, к примеру, видим в теории Джона Ролза, на самом деле она накладывает ограничения на отличающий демократию конфликт мнений и, фактически, контрдемократична. Споря с Ролзом, Майкл Уолцер точно подмечает, что, если из любви к демократии, мы позволим гражданам самим формировать свои законы и институты так, как они считают нужным, а не так, как нам, философам, руководствующимся универсальными нормами, видится, то образ жизни в таком (то есть демократическом) обществе, неизбежно окажется партикулярным, а утверждение универсальных ценностей в этом случае потребует подавления внутренних политических процессов.

Рассказывают, что в 1980-е годы, во времена перестройки, когда в Советском Союзе начались дискуссии о многопартийности, один известный и влиятельный киевский философ высказал следующую мысль: «Если есть одна истина, то должна быть и одна партия!». Что ж, «взгляд, конечно, очень варварский, но верный», в том смысле, что это вполне логичная позиция, упускающая, однако, суть политического.

Итак, философ не является безопасным для polis`а. Но отсюда не следует, что философу вообще не может быть места в демократической системе. Признание ценности демократии требует от философа отказа от претензии на особую роль в политическом сообществе. Но у него сохраняется возможность для того, чтобы заниматься социальной и политической критикой (как предлагает Уолцер, политически переформулируя декартовское cogito ergo sum на «Я выражаю недовольство, следовательно — я существую») и раскрытием условий возможности демократии.


В оформлении использована картина Якоба Йорданса «Диоген, ищущий человека» (1642; источник: painting-planet.com).