Антон Тарасюк

Для кого и зачем написан философский текст?

Статья для трейдеров отличается от буклета для молодых семей. Открытка не похожа на роман. Философский же текст пишется автором для себя и является плодом игры его ума. При этом такой текст нельзя сводить к проекции личности автора. Субъект, мысли которого изложены в тексте, с ним не совпадает.

Для обозначения этого субъекта Делез и Гваттари ввели термин «концептуальный персонаж». Через него философ мыслит в тексте.

Концептуальный персонаж — это генерализация частности (свойственной автору или фиктивной). Например, если персонаж заикается, мышление будет «заикающимся».

Генерализация частности требует подавления других частностей. Это — текстуальное выражение платоновской максимы о философии как искусстве умирать. Частное свойство достигает уровня всеобщности, умертвляя остальные свойства. В этом смысле философское письмо является письмом индивидуирующим.

Чем философский текст отличается от художественного?

Художественный текст нарративен. Он излагает историю. Необходимым условием появления истории является изменение исходной ситуации. Было «А». Стало «Б». «Жил, потом умер» — это нарратив.

В философском тексте событийности нет. Точнее, она существует как рудимент — постольку, поскольку ее навязывает естественный язык. Повествовательность создает лишние связи, а потому философа раздражает. Ведь он, как говорил Хайдеггер, старается сказать «то же самое о том же самом». То есть не сказать ничего. Философия тавтологична, а тавтология не дает нового смысла.

Отсюда трагикомическое положение философа. Он делает ставку на бессмыслицу и носится с истиной «А=А».

Тем не менее, работа с тавтологией не бесплодна. В движении от «А» к «А» важно именно движение, оно носит своего рода возвратно-поступательный характер. Делез и Гваттари об этом писали:

«Это движение направляется к некоторой цели, но одновременно и возвращается назад к себе, ибо стрелка компаса сама совпадает с полюсом».

Движение к цели и от нее превращает путешествие философа в заведомо проигрышное. В философии нельзя поставить задачу и ее решить. Ставите цель, но приходите к другой.

Кант планировал создать метафизическую систему. Реально он создал критический аппарат по демонтажу таких систем.

Гуссерль хотел превратить философию в строгую науку. На деле открыл двери для неоязыческой мистики Хайдеггера и эстетического ренессанса в католическом (Бальтазар, Марион) и православном (Харт, Мануссакис) богословии.

Результат, к которому приходит философ, не всегда противоположен изначальному замыслу. Но если автор достигает цели, это или ложь, или стилизация.

Как читать философский текст?

Как при толковании искусства, интерпретация философского текста исходит из презумпции тотальной семантичности. Все части текста воспринимаются как означающие что-то и находящиеся на своем месте в рамках единого целого.

При этом могут существовать исторические свидетельства противоречащие этой установке.

Подгоняемый безденежьем Гегель впопыхах написал «Науку логики» — произведение, чьим содержанием является «изображение Бога, каков Он в своей вечной сущности до сотворения природы». Историк может допустить, что из-за спешки в описание сущности Бога попали лишние детали, а смысл некоторых пассажей не поддается реконструкции. Философ — нет.

Парадигматический пример — «Метафизика» Аристотеля. Текст, представляющий из себя слабо связанные между собой фрагментарные конспекты, искусственно объединенные под фиктивным названием, является основой европейской метафизики.

Но философия не чужда истории. Просто она подчиняет ее презумпции тотальной семантичности. Исторические свидетельства используются, но всегда в рамках рациональной схемы.

Это можно рассматривать как институциональную память дисциплины, ее когнитивное усложнение. Фактически, философия умнеет.


В оформлении использован элемент фрески Рафаэля Санти «Афинская школа» (1509-11).