Антон Тарасюк

Нам говорят: «выход есть». Мы верим. Приучены верить. Тем более, самые проницательные, умные и харизматичные из нас заботливо поддерживают этот иллюзорный культ.

Наша планета — самонагревающаяся западня? Ничего, надежда есть! Объединимся, будем вовлекать политиков, будем действовать. Температура Земли перестанет расти, океаны не выйдут из берегов, человечество не задохнется.

Наша политическая система — неолитическая машина по подавлению и ограблению большинства меньшинством? Рано вешать нос. Выбирайте партию и подключайтесь к борьбе. Партия разрушителей капитализма, партия его дрессировщиков, партия починщиков или партия коллаборантов — какая больше нравится.

Наши государства не работают? Нужно сменить элиты. Или построить институты. Или запустить правила. Поменять ценности. Увеличить или уменьшить регуляции. Что-нибудь из этого сработает.

Рецептов «выхода» много. Но никто не ставит под сомнение ни наличие самого «выхода», ни его достижимость, ни то, что человеческие усилия, частные или совместные, способны его приблизить.

Позвольте поставить такому набору настроений диагноз: happy talk. Безосновательный оптимизм, который порождает иллюзию достижимого в будущем счастья.

Можно предположить, что хотя бы интеллектуалы не столь наивны и не покупаются на happy talk. Это не так. Чуть больше нюансов, чуть больше тонкостей, но через два-три шага вам снова предложат благоприятный сценарий.

65-летний Стивен Пинкер расскажет просвещенческую притчу о прогрессе, о том, «как уменьшилось насилие» и мир становится лучше.

70-летний Славой Жижек позовет на баррикады (но перед этим — в кабинки для голосования), предлагая в качестве практического ориентира «отвагу безнадеги».

82-летний Ален Бадью вознесет ностальгическую «хвалу политике», продолжая приводить в пример май 1968 года, будто кто-то еще помнит, что это такое.

90-летний Ноам Хомский провозгласит «оптимизм вопреки отчаянию», что на теологическом языке звучало бы так: «верую ибо абсурдно».

Удивительно, но именно эта гвардия стариков сегодня — самые радостные, самые оптимистичные. Их жизнерадостность начинает пугать.

Я прихожу к выводу, что реальной интеллектуальной и политической задачей для молодых поколений сегодня должна быть такая — напомнить предыдущим поколениям, отцам и дедам, об уроках истории — в том числе той, частью которой они уже являются. О том, что вопрос об уменьшении насилия зависит от метавопроса «как считаем?». О том, что сознательное притупление критической активности чревато еще большей безнадегой — сразу после того, как пройдет эйфория политического активизма. О том, что май 1968 года был полвека назад. О том, что у оптимизма нет оснований.

Этот парадокс кажется забавным. Нарушая традиционную иерархию отношений, молодые должны учить истории старых. Молодые должны взять на себя роль тех, кто одновременно с умилением, скепсисом и жалостью смотрит на потуги несмышленышей. Роль тех, кто раздумывает, приводит доводы «за» и «против», взвешивает. Тех, кто стоит на стороне опыта.

И главное, — озвучивает простую мысль: happy talk не работает. Пора завязывать. Наговорились.

Закатному, успокаивающему оптимизму вечера молодые должны противопоставить рассветный пессимизм утра. Холодного, освежающего, бодрящего утра. Когда кончается самообольщение относительно мира и человека, смолкает счастливая болтовня и взаимное подбадривание. Когда оглядываешься по сторонам и понимаешь — мы в ловушке.

Тогда просыпается ярость. Не призыв к «выходу». Не политика. Просто ярость. Чувство молодых.

Фото – из книги Photosophy by Mikhail Minakov